Иоанна Хмелевская - Подозреваются все [Мы все под подозрением]

— Слушай, я ничего не понимаю, ты знала о том, что его кто-то задушит? Откуда ты знала?

Збышек внезапно оторвался от стонущего Стефана.

— Теперь вы видите, к чему приводят идиотские шутки, — буркнул он мне с гневом. Казик задом двигался к своему столу, приглядываясь ко мне, гораздо более заинтригованный. Алиция рылась в сумочке в поисках сигарет, не спуская с меня взгляда. Моника, которая до этого сидела, опершись локтями о стол и глядя в окно, теперь повернулась на вращающемся кресле и также смотрела на меня со странным выражением ужаса, интереса, удивления, перемешанных вместе. Лешек, с ногами, вытянутыми на середину комнаты, приглядывался ко мне с выражением ядовитого удовлетворения. По-видимому, в целом свете дня них не было ничего более интересного для разглядывания, нежели моя особа.

Я подумала, что, если бы кто-то даже постарался выдумать более глупую ситуацию, ему вряд ли бы это удалось. И что я немедленно должна сказать что-то, иначе у них глаза повыскакивают из орбит.

— Что вы уставились? — буркнула я неохотно. — Первый раз в жизни меня видите? Если вам кажется, что я дам впутать себя в это дело, то вы совершаете роковую ошибку.

Это наконец вырвало их из состояния созерцания.

— Хорошо, но откуда ты знала?.. — упиралась Анка.

— Оттуда, что в последнее время у меня появился талант ясновидения! Идиотка, откуда я могла знать?!

Моника с глубоким вздохом отвернулась обратно к окну, а Казик добрался наконец до своего стола.

— Знаете, это ужасно, — сказал он обеспокоенно, вынимая из ящика бутерброд с вырезкой. — Как только я начинаю нервничать, обязательно должен поесть…

— Где достал вырезку? — вырвалось у Алиции с неожиданным интересом.

— Не знаю, — ответил Казик невнятно, поедая этот бутерброд так, как будто целую неделю у него во рту не было ни крошки. Он стоял напротив Стефана и приглядывался к нему с нескрываемым интересом, похоже, что он собирался что-то сказать, но был не в состоянии оторваться от еды. Стоял, смотрел и жадно ел.

Покойник в конференц-зале представлял собой не самое привлекательное зрелище, поэтому все поочерёдно выбирались оттуда и входили в ближайшие двери, то есть в центральную комнату. Через несколько минут весь персонал был в комплекте. После первых вспышек энергии всех охватило оцепенение, тем более что только теперь все начали понимать, что смерть Тадеуша не чья-то идиотская шутка, а весьма печальный факт. Если бы эта смерть наступила совершенно неожиданно, она, скорее всего, вызвала бы меньшее удивление, нежели предвосхищенная моими предсказаниями. Почему-то никто не мог осознать это преобразование фантазии в реальность.

— Почему он так ест? — шёпотом спросила меня Данка, недоверчиво глядя на Казика, который, покончив со своей булкой, немедленно начал поедать завтрак Алиции.

— Атавизм, — ответила я без раздумья. — Его предки были людоеды. И вот он увидел покойника и сразу захотел есть.

Данка посмотрела с испугом и отвращением на меня, с ужасом на Казика, позеленела и внезапно выбежала из комнаты.

— Ну и что, — бессмысленно сказал Веслав, бледный и потрясённый, но заинтересованный ситуацией. — Действительно, что теперь?

— Это страшно, — расстроенно простонала Иоанна, падая на стул и все ещё плача. — Это страшно, я не могу в это поверить!

— Не можете и не верьте, — буркнул неохотно Анджей. — Может, это его воскресит…

В комнату вошёл Витек с таким выражением лица, как будто у него было воспаление надкостницы. Он болезненно посмотрел на нас и спросил тихо и глупо:

— Кто это сделал?

— Не я! — категорично заявил Лешек, потому что, задавая вопрос, Витек смотрел именно на него. Витек скривился ещё сильней и посмотрел на меня.

— И не я! — заявила я не менее категорично. — Выбросьте это из головы!

— Но кто же? — с отчаянием крикнул Збышек, отрываясь от Стефана. — Кто, черт побери?!

— Кто? — вторила ему Иоанна с ещё большим отчаянием. — Боже мой, кто?!

— Именно, кто? — поддержал их Веслав с живым интересом, вопросительно глядя на меня. Я почувствовала, что и меня охватывает отчаяние. Первая подозреваемая!..

— Не знаю! — крикнула я с бешенством. — Отстаньте от меня, кто я, по-вашему? Дух святой?!

— Как можно было такое сделать! — простонал Витек с болезненным упрёком, видимо, отказываясь пока от немедленного открытия преступника и не слушая наших выкриков. — В теперешней ситуации!..

Алиция внезапно оживилась.

— Это его прикончит! — буркнула она с чувством глубокого удовлетворения. — Сначала мы совершаем финансовые злоупотребления, а потом убиваем друг друга. Хорошо руководит мастерской!

— Действительно, это был бы неплохой способ ликвидации предприятия, — сказал Казик задумчиво, наконец-то перестав есть. — Не поручусь, что это не он сам…

Это замечание получило немедленный отклик. В связи с сокращением штатов персонал нашей мастерской должен был значительно уменьшиться, и Витек испытывал страшные сложности с увольнением своих ближайших коллег и приятелей. Каждое увольнение казалось вопиющей несправедливостью, и мысль, что он сокращает число работающих с помощью отправки своих коллег на тот свет, оказалась невероятно привлекательной.

— Хорошо, но почему Столярек? С сантехниками нет таких сложностей, он скорей должен убивать архитекторов.

— Он начал с сантехников, чтобы отвести подозрения…

— Я предпочитаю увольнение, — решительно заявил Лешек. — У меня есть кое-какие дела, и я охотно пожил бы ещё немного.

— Какая свинья облила меня этой вонючей жидкостью? — с горьким укором спросил Влодек, вытирая носовым платком остатки воды из вазочки для цветов. Он сидел в углу между столами на стуле Алиции. Лицо у него до сих пор было красивого бледно-зеленого цвета.

В общем, весь персонал мастерской сидел как на производственном совещании, разве что на совещаниях у нас были другие выражения на лицах. Теперь все приглядывались друг к другу с удивлением, недоверием и даже с каким-то испугом, сидели почти в полном молчании, переговаривались редко и неуверенно. В воздухе висел большой знак вопроса.

В соответствии с моими предшествующими фантазиями, произведшими такое сильное впечатление, убийцей должен быть кто-то из нас. Какое-то время назад я, правда, придумала также и преступника, но перед лицом действительно происшедших событий этот образ сильно побледнел. В душе я поздравила себя с тем, что разгадку этой, пусть придуманной, загадки я сохранила в тайне, и на всякий случай присмотрелась ко всем повнимательнее.

Витек стоял в дверях, опираясь о шкаф с чертежами, все с тем же болезненным выражением лица и странно наклонив голову. Впрочем, последнее объяснялось тем, что прямо над его головой был выдвинут один из ящиков. Лешек сидел в центре комнаты на корзине для мусора, а Веслав в углу, на кипе светокопий, и выглядел так, как будто с жадным интересом ожидал дальнейшего хода представления. Влодек на стуле Алиции опёрся головой о стену и закрыл глаза. У него было такое выражение лица, будто это его убили. Несомненно, преувеличенное выражение чувств имело целью показать его неслыханные внутренние переживания, потому что он был истериком и очень любил подобные демонстрации.

Стефан уже оставил свои интригующие стоны и только иногда хватался руками за голову. Кайтек за столом Казика нервно перекладывал спички, высыпанные из коробки. Дальше, на своём собственном месте, сидел его отец, Каспер, который курил сигарету, опираясь локтями о стол, и молча смотрел в окно. Внезапно я вспомнила, что в этой позе он сидит все время и что со времени открытия убийства он не сказал ни единого слова.

Но больше всех удивил меня Рышард, который также сидел на своём месте и, опершись о стену, самым обычным образом — спал!!! Правда, он не высыпался, потому что работал по ночам, готовясь к какому-то конкурсу, и от усталости засыпал в самое неожиданное время и при самых необычных обстоятельствах, но заснуть теперь перед лицом преступления? Его сну не мешали рыдания Веси и Иоанны, сидевших у маленького столика и упорно продолжавших плакать. За ними, опершись о косяк, стоял главный бухгалтер, лицо которого, в противоположность остальным, было на удивление красным. Он что-то нервно бормотал, причём из звуков, которые он издавал, наиболее отчётливым было щёлканье зубов.

— Ему нехорошо, — неожиданно сказала Моника.

— А кому хорошо? — философски заметил Казик, сидевший рядом с ней.

— Послушайте, может быть, попросить, чтобы сварили кофе? — предложила Алиция. — Где пани Глебова?

Мысль о кофе пробудила всеобщий энтузиазм, потому что, наконец, это было что-то известное, чем можно было без опаски заняться, но прежде чем мы успели что-либо сделать, в комнату вошла Ядвига, внося с собой жуткий запах валериановых капель.

— Господи, почему от вас такой запах? — спросил с отвращением Анджей, отворачиваясь от согнутого Стефана и глядя на столь мерзко пахнущую Ядвигу.